Газета «Советская Татария», 26 августа 1990 года

На снимках: П. Валюс. Эскиз к картине «Художник»; «Абитуриентка»; Анна Витальевна Валюс, вдова художника, на открытии выставки в Казани. 

В.ЧЕРНЫШЕВА. Искусствовед.

ДВА МИРА, ОДНА  БОЛЬ 

      В Выставочном зале Союза художников Татарии с большим интересом встречена выставка Петра и Валерия Валюсов.
    Отец и сын. Как много общего, и какие они разные!
    Старший закончил свой жизненный путь и творческий подвиг в 1971 году, младший обратился к живописи только в 80-х...
    Когда я думаю о Петре Адамовиче Валюсе, мне становится больно за него и за сотни других творцов, не доживших до настоящих открытых выставок, до широкого признания, наконец, просто до встречи со зрителем, для которого в итоге и создавались эти живописные философские размышления. Размышления о своем времени, где подлость и страх, предательство и отчуждение и в результате — страшное одиночество были повсеместны.
    Картины «Инквизиция», «Отчуждение (Заговор равнодушных)», «Самосожжение (Три возраста жизни)», «Одиночество (Горе)» и другие — это мучительная правда о времени, правда, которую мы все больше узнаем сейчас и ужасаемся ею, а художник говорил об этом еще тогда — в 60-е годы...
    Сколько сейчас в прессе писем — «не надо об этом, иначе нечем дышать, незачем жить — рушатся все идеалы»... А художник незыблемо верил в Добро, Отсюда столько тепла, нежности и боли в его работах.
    «Москва 41-го года», «Портрет жены», «Чердынь», «Ахматовский букет», «Розы на оранжевом», столько мучительного страдания и сострадания в работах «Материнство» и «Десятый круг»...
    В 1971 году в Москве, в переулке Островского, неподалеку от станции метро «Кропоткинская», состоялась «подвальная» выставка Петра Валюса. Жена и сын по субботам и воскресеньям открывали для всех желающих только что полученную мастерскую с развешанными по стенам работами уже смертельно больного художника.
    В то время посетителей подвала озадачивала и одновременно притягивала совершенно непривычная живопись, образная система которой так контрастировала с процветавшим вокруг воинствующим соцреализмом. Художник открыто говорил своими полотнами о страшном, враждебном мире, о незащищенности, хрупкости и одновременно — о стойкости и мужестве Добра.
    В нашей милитаризованной стране — вдруг полное отрицание любой войны, абсолютное отрицание Зла, грозящего всему живому уничтожением. И, конечно, в первую очередь поражала поистине новая живопись XX века. Чистый цвет, широкий мазок, наложенный мастихином и создающий цветовую плоскость, а выдавленная из тюбика краска очерчивает рельефные контуры обвода. Все вместе творило мощную симфонию красок, напряженное силовое поле воздействия на зрителя и потрясающее (даже теперь, когда вроде бы все разрешено) ощущение свободы живописного самовыражения. Сегодня, когда, кажется, уже никто не давит, не требует от изображения натурализма, видишь на современных выставках, как трудно большинству художников вырваться из пут затверженных живописных догм, как нелегко им выбраться из наезженной колеи, обрести свой язык, свою индивидуальность.
    В этом плане интересно обратиться к творчеетву младшего Валюса - Валерия. Сын прекрасно осознавал уровень художника Петра Валюса и до последнего сопротивлялся своему влечению к искусству, потому что если заниматься живописью, то надо иметь и ЧТО сказать, и КАК. Наверное, не случайно Валерий стал писать только после отъезда за границу, когда появились свое, выстраданное бытие, жизненный опыт, который потребовалось как-то выразить.
    В результате мы видим выставку двух Валюсов, оставляющую поначалу противоречивое ощущение и общности, и непохожести. Сразу бросаются в глаза усвоенные сыном колорит и живописная свобода, раскрепощенность. Но если у Петра Валюса личные жизненные переживания осмыслены и пропущены сквозь призму вечных понятий — Жизни и Смерти, .Добра и Зла, Любви и Предательства, то в работах Валерия личные ощущения еще не поднимаются до общечеловеческой высоты. И это тоже влияние нового времени, когда усиливаются индивидуализм, жесткость отношений в обществе, причем особенно в эмиграции. Дистанция между двумя художниками просматривается, например, в том, как они говорят о войне, вернее о двух разных войнах: «Москва 41-го года». Петра Валюса и «Новобранец. Афганистан» Валерия Валюса. В «Москве 41-го года» на черном грозовом фоне, города-передовой с «ежами» и аэростатами заграждений — прозрачно-призрачная, таинственно светящаяся фигура женщины, будущей матери. Как хрупкая надежда на победу жизни, свершения великого таинства перед лицом варварски сметающей все на своем пути смерти — войны. В картине — боль и нежность, тревога и вера.
    В «Новобранце» Валерия Валюса — гнев и проклятье этому миру. Молодой солдат с обезумевшим лицом в огне этой преступной и бессмысленной войны.
    Огромна разница и в живописи: насколько старший Валюс гармоничен, настолько сыну ближе дисгармония цвета, местами он нарочно сталкивает несоединимые цвета для усиления динамики, протеста, для передачи дисгармонии  мира.
    И еще одно отличие. Любовь, нежность, тревога за близких, бережное отношение к ним, образ вечной женственности как основы жизни — постоянные темы отца, почти не встречающиеся у сына, а если вдруг они проскальзывают (« Нежность", «Это мое!»), то художник кан бы стесняется . своих чувств, воспринимает их как слабость. И это, к сожалению, тоже черта поколения...
    Сравнивая творчество отца и сына, поначалу видишь только, в чем уступает младший Валюс, не сразу приходит понимание, что в этом же и сила художника, точно чувствующего нерв своего времени, пульс изменившегося мира.
    В Выставочном зале Союза художников ТАССР, где экспонируются сейчас работы Петра и Валерия Валюсов, интересно наблюдать за реакцией зрителей. Многие пришли вновь на встречу с полюбившимися уже полотнами (в феврале 1988 года проходила первая официальная выставка П. А. Ва-люса в Музее изобразительных искусств ТАССР). Для людей старшего поколения картины Валерия чаще всего — ребус, интересный, но не затрагивающий всего существа. Совсем иначе проявляется интерес молодого поколения. Отдав должное Петру Валюсу как художнику любопытному, но классику, они устремляются к работам Валерия, вызывающим в них, естественно, ответную реакцию — здесь их боль, их проблемы...