СВЕТЛАНА МАКСИМОВА
Стихи и проза
| Рожденные сфинксами |
из первой книги
ВОЛЬНОМУ - ВОЛЯ
БЕЛЫЙ КОНЬ
1
Белый конь у белой церкви.
Отпускает свет поводья,
Словно волосы и ветви
Из-под камня, из-под локтя
На исходе половодья.
Три луча в оконной раме
В ноги кланяются маме.
Мама - барыня сегодня,
Мама - с Белым Светом сводня.
В лебединой белой роще
Белый конь горит в уздечке.
Матушка белье полощет
В лебединой белой речке,
Белорукой, белоногой,
Нареченною Солохой.
Берег речки белобрысой
Весь веснушками обрызган,
И обрывы меловые.
И дитя на белой вые
Спит, прильнув прозрачным телом...
Ах, на жеребенке белом!..
2
Как бывала я рекою,
Мама легкою рукою
Одевала, наряжала,
На волну венки пускала.
Как была я вербой русой
В полдень над иссохшим руслом,
Мама ветви заплетала,
Ленты алые вязала.
А как стала я собою,
Света ясного вдовою -
И направо, и налево
Все в руках моих горело.
И налево, и направо
Все одежды я стирала.
Знала я в последнем взмахе
И в последнем поцелуе -
Эти черные рубахи,
Эти ночи отбелю я!
3
Отбелю и отбедую,
В церковь белую войду я.
Двери кованы железом,
А виски и брови златом.
Не была я темным лесом,
А была я светлым садом.
Пахнет яблоневым детством,
Старым деревом и тленом,
А земли коснусь коленом -
Стану снова я невестой.
Вознесутся в небо своды -
Высока челом невеста.
Вознесутся в небо воды -
Вся небесного замеса.
И натешет крепких балок
Из ребра восьмого плотник,
А какой-нибудь колодник
Кисть возьмет и будет жалок
Суд, а сад прекрасен в пойме.
Это даже мертвый помнит -
Вкус воды и диких яблок.
4
Как люблю я жить на свете,
На коне пресветлом ездить
Вдоль реки и вдоль оврага.
Как не ведаю я страха,
Ни напасти, ни боязни.
Как люблю я этот праздник!
Вот стою под небосводом,
Припадаю к белым водам.
Белы воды землю точат -
Из-под ног уходит тотчас
Твердь земная. Вдоль обрыва
Белый конь идет и грива
До копыт его свисает.
Белый конь хозяйку знает.
Друга милого балуя,
На коня к себе возьму я.
И сама ладонь подставлю
Под ступню. По разнотравью
Поплывем под небосводом.
Вот он конь мой белый, вот он!
5
И наверно не умру я.
Не сумею, не посмею.
На коне пылает сбруя,
Как созвездье Водолея.
Льется с неба из кувшина
Белый свет на белы плечи.
Белой выей полдень хлещет,
Лебединой, лошадиной...
А в купели триединой
Две главы - две рукояти -
Конь и лебедь.
Между ними - лик дитяти,
Детский лепет.
И дитя, и песнь у горла
Властью-волею исконной.
Так живу себе не гордо
То счастливой, то спокойной.
На плечо мне клонит морду
Белый конь мой.
6
Каждой Ладе по дитяти,
Да единой благодати
В синем чане
До скончанья
Слез и глины.
От калины до малины
Все-то твари исчислимы.
Да пошли в народе толки,
Что коня задрали волки,
Извели волков лисицы.
Только рыбы, только птицы
Неповинны и блаженны...
Белый конь мой оглашенный!..
Серый волк в коня вцепился,
Крови радужной напился.
Волку челюсти свело -
И опять белым-бело.
И летят неразделимы
Вековые побратимы
К сердцу сердцем, к холке холкой
Белый конь и Серый волк мой.
7
Как же вам я не угодна?!
Я глазам своим не верю.
Я стою за каждой дверью,
Словно ясная погода.
Я такой большой и теплой
Возросла среди народа.
Босиком по битым стеклам
Пляшет ясная погода.
Чтоб яснело - пуще-пуще
Век от века, год от года.
Чтобы каждый день грядущий -
Только ясная погода.
Между облаком и твердью
Белый конь мой бьет копытом.
Я стою за каждой дверью,
словно праздник ваш забытый.
8
Скоро сказывалась сказка...
И душой и белой плотью
Подо мною конь смеркался,
И тянула я поводья -
Два луча в ладонях меркли.
Между небом и землею
Я плыла вдоль белой церкви,
Черный лебедь надо мною.
И была до небосвода
Платьем белым я приметна.
После смерти - я свободна,
А до смерти - я бессмертна.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ БРАТА
На фотографии пожухлой - детский взгляд.
Твой день рожденья нынче - здравствуй брат.
Девятый год тебе. А мне - тринадцать.
И так отныне будет повторяться
Зимою каждой в декабре из года в год.
Что твоему рожденью - твой уход?
Крестили нас с тобой в одной купели.
Крещеного тебя да не отпели.
Святой отец вознес ладони вверх,
Святой отец сказал: “Великий грех...”
Святой отец целуй ладони сыну -
Одной мы крови лишь наполовину.
Как знать, чей был. А мать у нас одна.
И вся седою сделалась она.
И все бы ей присесть и прислониться...
Да не осталось ни одной вещицы
Твоей в квартире, чтоб к губам прижать.
И фотографии сняла со стенки мать.
Так в черный день пустые бьют копилки
И не зовут соседей на поминки.
Звала любого братом я порой,
Да никому не стала я сестрой.
Но старый стиль. Декабрь. Морозный иней.
День рождества родного брата ныне
И присно, и вовек веков... С утра
Моей душе - тринадцать. Я - сестра.
ПРЕДАНИЕ О СЕСТРЕ
Шла и дышала ближнему
каждому на ладонь...
Родненький, говоришь ему,
выведи на огонь!
Маются думой зябкою
Там человек и зверь:
Что-то стряслось с хозяйкою -
В поле гуляет дверь,
В хате мешок катается
В угол да из угла...
А говорят, красавица
Ласковою была.
Гладила зверя дурочка,
А человек - ее...
Змейкой свернулась улочка.
Тропка легла змеей.
И переплясом во поле
Встретились слух с молвой,
И обменялись воплями,
Будто бы брат с сестрой.
Плакали да пророчили
Славу ей на ушко.
А над глухим урочищем
Эхо росло: “Уж коль
Все мы чужими стали, коль
Каяться нету сил...
...Помнишь была я маленькой -
Ты мне волчат носил...”
ПЁРЫШКО
Лишь тронула рукою эту дверь я -
И вспомнила, как в детстве я играла.
И вспомнила опять, как птичьи перья
Девчонка на болоте собирала.
Зачем она босая выходила
В болотный лес из тёмного домовья?
Водой студёной ноги ей сводило
До жгучих слёз... Мой милый, не довольно ль?..
Спаси меня от грёз моих в апреле.
Уже не растопить в ненастье печь мне.
Из перьев журавлиных ожерелье
На шее и курлычет, и трепещет.
Бери седую голову в ладони,
Целуй вслепую лоб, глаза, ресницы.
Всё выстудили ветры в нашем доме.
Лишь девочка, как маленькая жрица,
Сидит, поджавши ноги, на пороге,
И перья на ветру перебирает.
Ее глаза беспомощны и строги...
На пёрышке дремучий бор витает.
На пёрышке и птицы все, и звери
Сошлись навек, в одном поверье греясь.
И девочка - душа твоя и прелесть -
Бежит босая, перышку доверясь.
Ты думаешь, какой-то из миров ей
Милее обветшалой этой кровли?
Ты думаешь... А все того не стоит...
Бери льняную голову в ладони,
Целуй глаза и выцветшие брови,
Пока перо в глухом болоте тонет.
* * *
Со щитом душа иль на щите -
Для неё погибельно едино.
А душа привыкла к нищете,
Как привыкла глиною быть глина,
Что хотя любою стать могла,
Но всегда землёй, землёй по сути,
А не обожжённой добела
Стенкой в разрисованном сосуде.
Так влечет на гибель и на крах,
Чтоб сосуд распался тонкостенный
На ручей и глинистый овраг,
И на все подробности вселенной.
| Рожденные сфинксами |
рисунки фото новости об авторе гостевая
